Крестьянские восстания в Советской России (1918—1922 гг.) в 2 томах. Том первый - Пётр Фёдорович Алёшкин

об аресте нарсудьи 12—го участка Сергеева за установление последним фактов незаконной конфискации и присвоения денег, принудил гр. Устинова выменять 1500 руб. николаевских на советские знаки, подарил из конфискованного имущества двух ягнят гр. Марии Кашиной, незаконно подверг аресту Петуховского волвоенкома Уранченкова; 2) Соколова Виктора Георгиевича в том, что он бил по лицу кулаком граждан д. Пестово Гилева Прокопия и Носкова Александра, причем последнего распорядился вывести на расстрел, но с дороги вернул его обратно, бил также гр. Василия Шамонова и угрожал револьвером, ругал матерными словами; 3) Крестьянникова Архипа Степановича – губернского уполномоченного по проведению государственных разверсток в Петуховском районе в том, что он приказал красноармейцам за отказ в предоставлении им обеда избить прикладами граждан с. Ларихинское Михаила Нененкова и Григория Низковских, что красноармейцами и было исполнено, лично замахивался кулаком на Нененкова, а избитых выталкивал взашей и вообще грубо обращался с населением; 4) Заплетина Михаила Гавриловича – уполномоченного упродкома в том, что он 21 декабря 1920 г. оскорбил матерной бранью членов Каргалинского волисполкома, оскорблял такими же словами гр. Чернякова и др., незаконно приказал зав. кожевенным заводом Земерову выдать ему 11 шт. лайки, одну простую кожу и подошвы, присвоил казенные мешки из пункта для своей тужурки, взял самовольно для себя лично из продконторы 100 штук яиц и самовольно заколол для своих нужд корову из государственного гурта; 5) Полякевича Станислава Александровича – зам. Ишимского упродкомиссара в том, что он грубо обращался с населением и должностными лицами, ругался площадной бранью, грозил заморить в тюрьме, требовал, чтобы его продотряд крестьян кормили жареным мясом, причем для себя требовал блинов». Обвинение против продработников подтверждались также многими показателями свидетелей, в том числе заявлениями организаций РКП (б). Шестой подсудимый – Ишимский уездный продкомиссар Гуськов И. М. был оправдан. Лауриса, Соколова, Крестьянникова, Заплетина, Полякевича приговорили к расстрелу. Однако из продработников был расстрелян один Лаурис. Остальным расстрел заменили 5 годами лишения свободы, Крестьянникова освободили[973].

Замысел публичного судебного процесса, расчитанный на положительный общественный резонанс в крестьянской среде, оказался для его инициаторов и организаторов неудачным. В этой связи Ишимский исполком требовал выделения разбирательства с продработниками в особое дело и настаивал «отложить его до нормального времени». По заключения исполкома, «процесс продовольственников парализовал продовольственный аппарат, расстроил все советские и партийные организации уезда»[974].

В конце февраля – начале марта 1921 г. от восставших была очищена железная дорога Омск— Тюмень и Омск— Челябинск. 4 марта В. И. Шорин доложил главкому РККА С. С. Каменеву: линия дороги Омск—Петропавловск—Челябинск очищена, отправлено два продмаршрута[975]. Сообщение сибирского руководства об отправке продовольственных составов являлось определяющим. В то время, как на сибирской земле полыхало крупнейшее восстание, 9 марта 1921 г. губпродкомиссары получили телеграмму В. И. Ленина и наркома продовольствия А. Д. Цюрупы следующего содержания: «Несмотря на неоднократные предписания центра об усилении отправок семенных грузов, вся вторая половина февраля дала ничтожные итоги, и, можно сказать, прошла бесполезно. Истекшая неделя марта не принесла значительных улучшений, и погрузка по—прежнему оставалась слабой. Таким образом организация планового засева в потребляющих губерниях, которые в значительной мере основываются на ввозных семенах, ставится под угрозу. Подобное положение далее не может быть терпимо. Необходимо совершенно неотложное принятие самых решительных мер по ускорению отправки семян, иначе срыв посевкампании в этой части неизбежен». Тюменскому губпродкомиссару предписывалось под личную ответственность неуклонное выполнение «до полной его реализации» очередного «боевого задания» – отправке семян в центр: до 20 марта требовалось отправить семь специальных семенных маршрутов. Центр требовал привлекать к работе по подвозу семян к железнодорожным станциям, по погрузке их в вагоны местное население в порядке трудповинности, местные воинские части, использовать с этой же целью субботники и воскресники. Все установленные семенные наряды следовало выполнить не позднее 10 апреля[976].

Чтобы выполнить жесткие по духу указания центра, губернские власти использовали метод наложения контрибуций на местное население как наказание за восстание. Так, 10 марта Челябинский губисполком и губпродком издали приказ: «за участие в бандитских выступлениях наложить на население Курганского уезда контрибуцию натурой»: хлеба – 300 тыс. пудов, фуража – 200 тыс. пудов, которые губпродкомом были распределены на Курганский район в количестве 80 тыс. пудов хлеба и фуража – 40 тыс. пудов, на Лебяжьевский район – 220 тыс. пудов хлеба и 160 тыс. пудов фуража. В течение трех дней указанное количество контрибуций требовалось разверстать по волостям и селениям. Продкомиссары на местах обязывались под личную ответственность довести ссыпку в сутки, как минимум, по Курганскому району: хлеба – 8 тыс. пудов, фуража – 4 тыс. пудов, по Лебяжьевскому району: хлеба – 22 тыс. пудов, фуража – 16 тыс пудов. Райпродкомиссары каждые 24 часа должны были докладывать в губпродком о ходе выполнения наложенной контрибуции, 25 марта дать отчет о ее выполнении[977].

Однако без военной силы собрать с крестьян контрибуцию оказалось невыполнимо. Губком запросил Шорина о выделении частей 69—й бригады. 22 марта помглавкома по Сибири распорядился перебросить в Курганский уезд Симбирский полк[978].

Жестокое подавление повстанцев сопровождалось в отдельных районах ростом выполнения продразверстки. Объяснение заключается в следующем. С помощью военной силы регулярных частей Красной Армии в освобожденных от повстанцев селах и деревнях производились в счет продразверстки массовые конфискации, устанавливались контрибуции, трудовые повинности. Чтобы избежать репрессий, многие сельские общества принимали решения о добровольной сдаче хлеба и других продуктов. Необходимость выполнения директив центра требовала скорейшего подавления восстания. В конце марта – начале апреля основные очаги восстания были разгромлены. Комбриг Н. Н. Рахманов, командовавший карательными советскими войсками в Тюменской губернии, в докладе в адрес Помглавкома по Сибири В. И. Шорина заявил о ликвидации повстанческого движения в Ишимском и Ялуторовском уездах к 24 марта[979]. Однако комбриг—85 Рахманов ошибался. Повстанчество в указанных уездах не затихало еще многие месяцы.

Территория Западно—Сибирского восстания в апреле 1921 г. расширилась, охватила северные уезды Тюменской губернии. Огнем восстания полыхали районы Березова, Обдорска, Сургута, Тобольска. В оперативной сводке по Приуральскому военному округу за апрель 1921 г. отмечалось, что силы повстанцев только в районе Березова и Обдорска насчитывали 2 тыс. человек. В данной сводке также указывалось распространение восстания в пределы Курганского уезда Челябинской губернии. Повстанческие отряды, уходя от преследования карательных частей, маневрировали между соседними Ялуторовским уездом Тюменской губернии и Курганским уездом Челябинской губернии, предпринимали также рейды в другие районы. В частности, подобную тактику использовал отряд Николая Булатова. В указанной выше сводке в этой связи отмечалось: «Часть повстанцев, объединившись под командой главаря Булатова, численностью до 2000 человек (все верхами), частью вооруженные винтовками и при семи пулеметах, поставив задачей соединиться с казаками, устремилась на юг в направлении Лисьей (20 верст юго—восточнее ст. Лебяжье) … Банды Булатова, перейдя линию ж. д. Курган – Петропавловск в районе между станциями Лебяжье – Макушино, заняли 14 апреля Лопатинское, что 30 верст юго—восточнее Лебяжьей, откуда, пройдя район д. Привольная (50 верст юго—восточнее Лебяжьей) – Верхне—Кабанье – ст. Пресновская, распространились в южном направлении, совершая благодаря хорошему конскому составу неожиданные налеты то в одном, то в другом месте. Бандиты носили красноармейские значки и красные ленты, имели красное знамя с надписью „Народная армия“, подвижную мастерскую для набивки патронов и пишущую машинку»[980].

В мае 1921 г. карательные отряды Красной Армии разбили основные военные силы повстанцев. В июне период оперативных военных действий в основном закончился. В отношении повстанцев был развязан беспощадный террор. В районе восстания свирепствовали созданные советским командованием революционные тройки и ревкомы, активно применялась система заложничества и расстрела заложников. Однако борьба с повстанцами в апреле—мае не закончилась – она перешла в новую фазу – партизанской войны и продолжалась вплоть до начала 1922 г. Знание родной местности позволяло повстанческим отрядам оставаться неуловимыми. Тюменские повстанцы использовали эффективную партизанскую тактику: при приближении регулярных войск отряды рассыпались на мелкие группы, распылялись, их участники скрывались в лесах, в деревнях под видом сельских жителей, при необходимости снова объединялись для проведения стремительных налетов. Партизанская тактика показала неэффективность оперативных действий регулярных войск.

Сочувственное отношение к повстанцам и поддержка со стороны местного населения